Плутония - Страница 52

– А вот и отпечаток хвоста, более короткого и тонкого, чем у игуанодона, – заметил зоолог, указывая на впадину, извивавшуюся между оттисками ног.

– Во всяком случае, животное очень крупное и, очевидно, находится около нашего озера, потому что обратного следа нет, – сказал Громеко.

– Да, поэтому ружья наготове и будем осторожны! – предупредил Макшеев.

Медленно, шаг за шагом, охотники подвигались вверх по руслу, зорко всматриваясь вперед. Но никто не появлялся, только стрекозы и жуки реяли и летали над вершинами хвощей и папоротников. Пройдя по узкому зеленому коридору до утесов, охотники остановились в нерешительности.

Шепнув товарищам, чтобы они подождали, Макшеев пробежал по ущелью и затем подал сигнал, чтобы остальные присоединились к нему. В котловине все спрятались за деревья у ее входа и могли наблюдать интересное зрелище.

На лужайке паслось чудовище, превосходившее по своим размерам и по своему странному виду все, что путешественники до сих пор видели в Плутонии – стране вымерших исполинов.

Животное достигало восьми метров в длину и четырех метров в высоту. Передние ноги были значительно короче задних, и массивное туловище наклонено вперед, оканчиваясь поразительно маленькой головой, похожей на голову ящерицы. Вдоль спины тянулись двумя рядами щитки, или пластинки, торчавшие вверх и несколько вбок, подобно крылышкам. Четыре пары самых крупных поднимались над туловищем, три пары маленьких – над толстой шеей и две пары – над хвостом. Менее массивный и более короткий, чем у игуанодонов и цератозавра, хвост нес еще три пары длинных шипов пониже пластин. Голая морщинистая кожа чудовища была кое-где усеяна бородавкообразными возвышениями, более многочисленными и мелкими на шее и голове, более редкими и крупными на туловище и хвосте. Темно-бурые пятна и разводы на грязно-зеленом фоне кожи усиливали отталкивающий вид животного.

Оно спокойно паслось на берегу озера, захватывая пучки сладкого тростника и мелких хвощей своей большой пастью, размеры которой никак не соответствовали маленькой голове. При движении туловища щитки на спине делали небольшие взмахи, словно крылья.

– Точно крылышки амура! – прошептал Макшеев.

– Хорош этот амур юрского периода! – засмеялся Громеко. – Я никогда не мог себе вообразить, что могут существовать подобные страшилища.

– Этот страшный вид, щитки, шипы, бородавки, разводы – все это средства для отпугивания врагов этого мирного и, вероятно, совершенно безобидного животного, – сказал зоолог, сделавший уже несколько снимков. – А как зовут этого амура? – обратился он к геологу.

– Это, конечно, стегозавр – самый оригинальный из того же отряда динозавров, к которому принадлежат и игуанодоны, и цератозавр, и виденный нами раньше трицератопс. В верхнеюрское время существовало несколько родов этих чудовищ, остатки которых были найдены в Северной Америке.

Наглядевшись на ящера, охотники произвели из своего убежища выстрел, отдавшийся эхом от скал, а затем хором закричали дикими голосами.

Испуганное животное опрометью бросилось бежать, переваливаясь, подобно иноходцу, причем спинные щитки ударялись друг о друга, издавая громкое хлопанье, словно кастаньеты.

Когда оно скрылось из виду, охотники вышли из своей засады, набрали воды из озера и побрели вниз по руслу к своему стану, предвкушая обед из жареного молодого игуанодона и отдых на берегу спокойного моря.

Ограблены дочиста

Но каково было их изумление, когда, выйдя из леса на берег моря, они увидели, что палатка исчезла.

– Мы, вероятно, ошиблись и вышли в другое место, – предположил Каштанов.

– Не может быть! – ответил Макшеев. – Мы только что перелезли через загородку, которую соорудили вчера в устье сухого русла вблизи стоянки.

– Верно. Но в таком случае где же палатка?

– А где все вещи?

– Где Генерал?

Пораженные путешественники побежали к месту, где должна была стоять палатка. На этом месте не было ничего: ни палатки, ни вещей, ни даже лоскутка бумаги. Остались только потухшее и остывшее уже огнище и отверстия в почве от вынутых палаточных кольев.

– Что это значит? – сказал Громеко, когда все четверо столпились у следов своего костра, на котором рассчитывали жарить игуанодона.

– Решительно ничего не понимаю, – упавшим голосом пробормотал Папочкин.

– Ясно как день, что нас дочиста обокрали! – воскликнул Макшеев.

– Но кто, кто? – кричал Каштанов. – Ведь это могли сделать только разумные существа, а мы таковых не встречали на всем нашем пути с тех пор, как покинули «Полярную звезду».

– Не могли же растащить наши вещи игуанодоны!

– Или стегозавры!

– Или плезиозавры!

– А не унесли ли их проклятые птеродактили в свои гнезда? – предположил Громеко, вспомнивший о приключениях своего плаща.

– Это невероятно! И палатку, и посуду, и постели, и всякие мелочи! Я не могу допустить с их стороны такого проявления ума и хитрости, – ответил Каштанов.

– А наши лодки? – воскликнул Макшеев.

Все побежали к окраине леса, где перед уходом в экскурсию спрятали в чаще лодки и весла. То и другое оказалось в целости.

– Мы оставили наш плот на берегу моря против палатки, – заявил Громеко. – А теперь он также исчез.

– Что же мы будем делать? – воскликнул зоолог, выражая общее недоумение. – Без палатки, без запасов и одежды, без посуды мы погибнем на берегу этого проклятого моря!

– Обсудим хладнокровно наше положение, – предложил Каштанов. – Прежде всего отдохнем и подкрепим свои силы: усталость и голодный желудок – плохие советчики. Мясо мы принесли с собой, разведем костер и поджарим его.